ru | en

Александр ПАРНИС Неожиданная встреча читателя с поэтом (Григорий КОЧУР об Осипе МАНДЕЛЬШТАМЕ)

Мандельштам не хочет разговаривать стихом, –  это прирожденный певец, и признает он не чтение стихов, а только патетическую  декламацию; его идеал–театр Расина, когда "Расплавленный страданьем крепнет голос, И достигает скорбного закала Негодованьем раскаленный слог...“

                                       М.Волошин. Голоса поэтов (1917) 

С грустью вынужден признаться в своем малодушном поступке.

Вечером 19 августа 1991 г., несмотря на драматические события, которые происходили в Москве, я выехал к родителям в Киев. Билет был приобретен заранее (с билетами тогда была проблема), поэтому я решил не рисковать. К сожалению, я не сразу понял, что происходит и что это – августовский путч, как его позже назвали, и, конечно, не знал, чем это может кончиться.

Перед выездом на вокзал я позвонил своему коллеге, который живет на проспекте Вернадского, и спросил, что у него происходит, он ответил, что по проспекту в центр идут танки. Я колебался, но все же решил ехать. Всю ночь в поезде я по маленькому Gründig’у слушал репортажи из Москвы. О дальнейших событиях в Москве я уже узнал, когда приехал в Киев.

В Киеве я провел более двух месяцев. В связи со 100-летием со дня рождения поэта 1991 год был объявлен годом Осипа Мандельштама. Я решил поработать в местных архивах и библиотеках в поисках неизвестных материалов о поэте. В архив на Соломенке, где находится периодика периода гражданской войны, я ходил каждый день, как на службу.

В начале этого юбилейного года я уже републиковал в специальном мандельштамовском номере «Литературного обозрения» затерянную статью Мандельштама «По красноармейским рукописям», которая была впервые напечатана в 1924 г. в киевской газете «Красная армия»1.

На этот раз мне удалось найти в местных архивах, в газетах и журналах целый ряд материалов о пребывании Мандельштама в Харькове и в Киеве в конце 1910-х и в начале 1920-х гг., а также несколько неизвестных ранее его публикаций в местной печати. Для меня важно было определить точную дату приезда Мандельштама из Харькова в Киев весной 1919 г., а также понять, с кем из местных поэтов он мог сблизиться. Кроме того, необходимо было окончательно выяснить, мог ли киевский поэт Владимир Маккавейский, автор сборника «Стилос Александрии» (1918), которого Мандельштам негласно упоминает в своем очерке «Киев» (1926), в действительности, как утверждает в воспоминаниях Юрий Терапиано, подсказать ему две финальные строчки в стихотворении «На каменных отрогах Пиерии...» («Черепаха»)2: Скрипучий труд не омрачает неба И колесо вращается легко.3

Об этом стихотворении написано несколько работ, однако, не все в тексте до конца прояснено. Несмотря на свидетельство Надежды Яковлевны, необходимо уточнить, когда она в действительности познакомилась с Мандельштамом. Кроме того, тема взаимоотношений Мандельштама с Маккавейским намного глубже, чем это казалось до сих пор, – все эти вопросы требуют отдельного исследования, к которому я надеюсь еще вернуться.

В середине 1960-х гг. в Киеве я познакомился и неоднократно встречался с удивительным человеком – Григорием Порфирьевичем Кочуром (1908 – 1994). Он был выдающимся украинским переводчиком, теоретиком перевода, поэтом и диссидентом, владел более чем тридцатью языками. Он был учеником известного переводчика и поэта Мыколы Зерова и в молодости испытал сильное влияние украинских неоклассиков. Кочур был не только полиглотом, но и неформальным лидером переводческой школы. С 1936 по 1941 г. он был заведующим кафедрой западной литературы и теории литературы в Винницком пединституте.

В годы Второй мировой войны он стал жертвой сталинских репрессий. В 1943 г. он и его жена были обвинены в так называемом «украинском буржуазном национализме». Он был осужден на 10 лет заключения и 5 лет поражения в правах и отправлен в лагерь под Инту (Коми АССР).

Во время «хрущевской оттепели» они были реабилитированы и, вернувшись, в 1958 г. поселились в Ирпене (под Киевом), а их дом стал своеобразной переводческой Меккой (в молодости Кочур был помощником известного востоковеда А.Е.Крымского) или «Ирпенским университетом» для пишущей украинской интеллигенции. Здесь постоянно бывали Мыкола Лукаш, Вячеслав Черновол, Иван Дзюба, Лина Костенко, Василь Симоненко, Вадим Скуратовский и многие другие. В 1968 г. Кочур подписал «письмо 139-ти» против незаконных политических судов в Украине. В 1973 г. он был исключен из Союза писателей Украины за то, что отказался дать показания против писателя и философа Е.А. Сверстюка. Он снова попал в «черные списки» КГБ, его перестали печатать и обливали «грязью» в газетах. Кочура не печатали пятнадцать лет и восстановили в Союзе писателей Украины только в 1988 году. Мы встречались в домашней обстановке у его коллеги З.К.Пискорской (она переводила Р.М.Рильке на украинский язык), на ее службе в «Украинском ботаническом журнале» (она работала в одной комнате упоминавшимся выше ответственным секретарем журнала Сверстюком, арестованным в январе 1972 г.), а также у него дома в Ирпене.

Вспоминаю любопытный его рассказ о чешском переводчике Пастернака, который никак не мог найти в словарях топоним «Ирпень» для перевода его известного стихотворения «Лето»: «Ирпень – это память о людях и лете», – но нашел замечательный выход и перевел «ирпень» как «серпень» (то есть «август» по-украински).

Кроме античных, европейских и восточных поэтов, Кочур также много переводил русских поэтов – и классиков и представителей Серебряного века. Он переводил Г. Державина, А. Пушкина, М. Лермонтова, А.Фета, Л.Мея, Ф. Тютчева, И. Анненского, А. Блока, К. Бальмонта, И. Северянина.

Мандельштама он не переводил, но в одном из последних интервью в 1994 г. рассказывал о своих «кумирах и авторитетах» в поэзии: «Кумирами были и остались любимые поэты – Максим Рыльский, Тычина (раннего периода), Пастернак, Мандельштам, Ахматова, Цветаева»4.

Меня всегда удивляло его глубокое знание поэзии Серебряного века. Он рассказывал, что еще в школьные годы ему необычайно повезло. На его родине, в сельсовете села Феськовка, на Черниговщине, странным образом оказалась библиотека, в которой была хорошо представлена литература символистов и начала ХХ века. Она была реквизирована у помещика, жившего на соседнем хуторе Волосковцы. Звали помещика С.В.Троцкий (1880 – 1942)5, и он был другом поэта Вячеслава Иванова. Знакомство с этой уникальной библиотекой и было для юного Кочура первой настоящей школой, первым «университетом».

Как-то я показал ему один из томов зарубежного издания собрания сочинений Вяч. Иванова, который случайно попал ко мне в руки. Он быстро разыскал в нем стихотворение «Соловьиные чары» из сборника «Нежная тайна» и сказал мне, что оно посвящено именно «черниговскому» Троцкому. Иванов назвал его в стихотворении «нежный мой брат».

В годы перестройки в Киеве на улице Чкалова (ныне – улица О. Гончара) существовал Театральный клуб, организованный режиссером Олегом Липциным, учеником Анатолия Васильева. В нем устраивались литературные чтения. В этом клубе на первом вечере выступил Кочур, он читал стихи и переводы и поделился своими воспоминаниями о юности. Об этом вечере я узнал от своей приятельницы Татьяны Рогозовской, которая там присутствовала. Ей особенно запомнился рассказ Кочура о том, как он, будучи еще школьником, вывозил куда-то на подводе (!) книги начала века из закрывшейся сельской библиотеки. Разумеется, на этом вечере он вспоминал все о той же уникальной библиотеке Троцкого.

Как-то Кочур рассказал мне о случайной встрече с Мандельштамом в Киевской научной библиотеке. Никакого разговора между ними не было, а была просто мимолетная встреча с поэтом. Встреча состоялась, вероятно, в конце 1920-х гг. Он был в то время студентом I-го курса Киевского института народного просвещения.

Я почему-то тогда не заинтересовался этим незначительным, как мне показалось, фактом, но в юбилейном 1991 г. я вспомнил о нем и поехал к Кочуру в Ирпень и попросил его написать об этой встрече. Он взял ручку и при мне написал небольшой мемуар на красивом украинском языке и подарил его мне.

Эти воспоминания удивили меня своей поразительной интонацией. Зафиксированные Кочуром слова поэта «Здравствуйте! Я – Мандельштам, русский поэт» прозвучали, как выстрел, как залп. Легко можно представить себе такую сценку: поэт небольшого роста с запрокинутой назад головой выступает перед большим зрительным залом и произносит какие-то торжественные слова. Таким увидел его Блок на выступлении в Клубе поэтов в Петрограде (21 октября 1920 г.) и назвал его в дневнике «артистом», правда, не без антисемитского выпада: «„жидочек“ прячется, виден артист»6.

В кратком мемуаре Кочура вроде бы ничего не происходит, но сказано очень многое. Необходимо подчеркнуть, что этот рассказ написан с характерной для автора самоиронией, поэтому его лучше читать в оригинале – на украинском языке. Автору удалось лаконичными словами-красками нарисовать яркий портрет поэта и передать непередаваемую торжественную энергию его слов, а главное – сказать о своей любви к его стихам.

Об этой неожиданной встрече со своим кумиром молодости Кочур, вероятно, рассказал вдове поэта Н.Я.Мандельштам, с которой он познакомился в Москве, куда стал после реабилитации регулярно приезжать в середине 1960-х гг. Ей Кочура представила, надо думать, близкая приятельница и переводчица Елена Ильзен (1919 – 1991), с которой он познакомился во время ссылки в Инте. В Москве находилось центральное бюро художественного перевода, куда он регулярно приезжал на заседания.

Дом Ильзен был, как он рассказал в воспоминаниях о ней (1992 г.), одним из московских центров самиздата, где собирались бывшие лагерники и диссиденты. Ильзен, по словам Кочура, «любила дарить своих друзей»7.

Как-то в один из его приездов она ему сообщила, что в Москве сейчас находится Анна Ахматова, которая остановилась, как обычно, у Ардовых, и они вместе решили навестить ее. По свидетельству Кочура, во время ее визита Ахматова рассказывала о том, что «она очень любит Киев: там она училась, там она работала, там венчалась с Гумилевым», – и продолжила: Что касается перевода, то у нас в группе акмеистов был также переводчик – Михаил Лозинский, был очень ученый и всех нас поправлял. Вот есть у Мандельштама стихотворение обо мне. Помните? Я, чтобы доказать, что помню, тут же прочел эти восемь строк: Вполоборота, о, печаль, На равнодушных поглядела, Спадая с плеч, окаменела Ложноклассическая шаль. Зловещий голос, горький хмель, Души расковывает недра: Так - негодующая Федра - Стояла некогда Рашель. Вот мы говорим „негодующая Федра“, а раньше ведь было – „отравительница Федра“. Лозинский говорит Мандельштаму: „А ты тут напутал, Осип. Это Медея – отравительница, а Федра никого не отравила“. Вот тогда и появилось это „негодующая“.8 Эта встреча с Ахматовой состоялась 27 февраля 1966 г., за несколько дней до ее смерти.

Когда познакомился Кочур с Н.Я. Мандельштам, к сожалению, неизвестно. Сохранилось одно ее письмо к Кочуру в Ирпень от 10 ноября 1966 г. (по штемпелю), из которого следует, что они состояли в переписке9.

Приведу текст этого письма, в котором идет речь об издательских планах, связанных с Мандельштамом: Уважаемый Григорий Порфирьевич. Это тоже краткий деловой ответ: 1) Сербское издание у меня есть (1962 г.), с тех пор, говорят, было еще одно10. 2) Издание стихов еще не подвинулось ни на один шаг, но ногу уже занесли для этого первого шага, а именно заказали новое предисловие (Л.Я. Гинзбург) вместо старого (Македонова), потому что слишком долго говорили, будто не издают из-за того, что неудачное предисловие (чистый брёх)11. 3) „Разговор о Данте“ в типографии. Если все будет нормально, через год выйдет, и я вам пришлю12 (только напомните, я по старости все путаю). 4) Живу нормально. Болеть и помирать пока не собираюсь. Спасибо, что вспомнили. Надежда Мандельштам.

Воспоминания Кочура публикуются здесь впервые по рукописи в переводе на русский язык, выполненном автором этих строк.

Выражаю сердечную благодарность Т.А. Рогозовской, которая помогала мне в работе над примечаниями, а также В.Л. Скуратовскому, который охотно поделился со мной рассказами о своих встречах с Григорием Кочуром.

Особо хочу поблагодарить Марию Кочур, предоставившую мне материалы из семейного архива.

 

<Г.П. Кочур. Несколько слов о Мандельштаме>

В свои студенческие годы я был увлеченным читателем и почитателем Мандельштама. У меня был его „Камень“, затем достал и однотомник „Стихотворения“13.

В общежитии со мной жил мой однокурсник Илько Стрижаченко14 (ныне он живет в Ленинграде) – это он от меня заразился энтузиазмом, и мы каждое утро вслух декламировали или „Сегодня дурной день“15, или какое-нибудь другое стихотворение – это было чем-то вроде утренней молитвы.

Был еще один приятель у меня – Рема Янкелевич16. Очень трогательно: один раз у него в комнате читали Мандельштама – обычно, с увлечением, и потом он вышел проводить меня, и в темном коридоре он неожиданно сказал: „Знаете, Гриша, я в комнате не мог этого сказать, а в темноте скажу: мне кажется, что Осип Эмильевич больше Пушкина“.

И вот случилось такое: я пошел в в библиотеку (ЦНБ) взять французский том Бальзака, из которого должен был перевести рассказ17. Но в библиотеке домой книг не давали – нужно было работать в читальне. Домой взять том можно было только с разрешения директора библиотеки18.

Я пошел к директору, сказал ему, что я хочу. Он спросил у меня, кто я такой. Я ответил, что студент. „А студенческий билет имеете? – Имею. – Тогда идите скажите, что я сказал, чтобы вам дали книжку“. Неожиданно в комнату вскочил кто-то и заговорил: „Здравствуйте! Я – Мандельштам, русский поэт. Я брал у вас какие-то книги, уже должен их сдать, а я хотел бы еще углубиться в них. Прошу продолжить“.

Директор сказал то же самое, что и мне (тоже на украинском языке): „Идите скажите, что я сказал, чтобы продолжили.“ И мы вдвоем с Мандельштамом пошли сказать, что он сказал, – и так далее.

Мне очень хотелось сказать поэту про свое увлечение его стихами, но не хватило смелости. А жаль! Не помню, когда это было. Может, в году двадцать шестом или в двадцать восьмом19.

22.IХ.91 г. Ирпень.

 

Примечения:

1 Литературное обозрение. № 1 (1991). С. 19–20. Статья Мандельштама была напечатана в «Красной армии» 13 января 1924 г. К сожалению, я не держал корректуры в руках, поэтому название статьи в републикации переиначено.

2 Впервые в киевской «Неделе литературы и искусства» 10 мая 1919 г., с. 8–9

3 Ю. Терапиано. Встречи. Нью-Йорк, 1953. С. 13–15. Описанная автором встреча поэтов в подвале «ХЛАМ» (ул. Никольская, д. 5) вызывает определенные сомнения. Очевидно, что дата встречи сдвинута: к этому времени они были уже знакомы, вместе выступали на «Вечере искусств» 28 апреля 1919 г. в Театре им. Ленина, и Маккавейский посвятил Мандельштаму стихотворение «Сумерки Александрии» (датировано 20-24 апреля 1919 г). В 1960-е гг. я переписывался с Ю.К. Терапиано, но еще не читал его воспоминаний и не мог задать уточняющих вопросов.

4 «Довге вiдлуння. Розмова з Григорiєм Кочуром». Розмовляла Людмила Таран. Хронiка-2000. № ½ (1994).

5 «С.В.Троцкий. Воспоминания». Публ. А.В. Лаврова. Новое литературное обозрение. №10 (1994). С. 10–87.

6 А. Блок. Собрание сочинений. В 8 т. Т. 7. М., 1962. С. 99–100; в этой связи см.: А.Л. Гришунин. «Блок и Мандельштам». Слово и судьба. Осип Мандельштам: Исскледования и материалы. Отв. ред. З.С. Паперный. М., 1991. С. 152–160.

7 См. рассказ Кочура о визите к Анне Ахматовой: М. Кочур. «Абсолютный блеск Елены Ильзен». Зеркало недели (Киев). № 25 (1 июля 2005).

8 Там же; здесь речь идет об окончательной редакции стихотворения Мандельштама «Анна Ахматова» (1913) в первом издании «Камня» (1913).

9 Копию этого письма Н.Я. Мандельштам в свое время мне предоставил П.М. Нерлер с предложением опубликовать его в качестве приложения к воспоминаниям Кочура. Однако, имея печальный опыт сотрудничества с ним, я был вынужден отказаться от этого предложения. В настоящее время я получил текст этого письма из другого источника.

10 Первое издание: О. Мандельштам. Шум времена. Превели Мilica Nikolić, Branko Miljković. Београд, 1962; вторым изданием книга вышла год спустя.

11 Речь идет о первом издании Мандельштама в Большой серии «Библиотеки поэта» издательства «Советский писатель», которое вышло только через семь лет, в 1973 г., с предисловием А.Л. Дымшица. Статьи Л.Я. Гинзбург и А.В. Македонова, специально для него написанные, были впоследствии напечатаны в их авторских книгах. Об истории этого многострадального издания см.: Ю. Фрейдин. «Конфликт-67: Н.Я. Мандельштам и Н.И. Харджиев». Авангард и остальное. Сборник статей к 75-летию А.Е. Парниса. М., 2013. С.551–567. Также об этом см.: Н. Мандельштам. Об Ахматовой. Сост. и вст. ст. П. Нерлера, комм. П. Нерлера, С. Василенко и Н. Крайневой. М., 2007.

12 Книга «Разговор о Данте» Мандельштама вышла в 1967 г. в издательстве «Искусство» (подготовка текста и примечания А.Морозова, послесловие Л. Пинского). Прислала ли Н.Я. Мандельштам эту книгу Кочуру – неизвестно.

13 Сборник «Камень» вышел двумя изданиями в 1913 и в 1916 годах. Сборник «Стихотворения» был издан в 1928 году.

14 Илья Стрижаченко (? – после 1991г.) – литературный редактор, в 1930-х годах сотрудник издательства «Молодой большевик». Он предложил Кочуру перевести «Евгения Онегина» А. Пушкина. Отрывки из поэмы были опубликованы уже после смерти переводчика.

15 Стихотворение «Сегодня дурной день...» (1911) впервые напечатано в журнале «Гиперборей» в 1912 г. (№ 1, с. 21–22), затем вошло в книгу «Камень».

16 О Р. Янкелевиче сведений обнаружить не удалось.

17 Перевод рассказа Бальзака, сделанный Кочуром, в его собрании сочинений напечатан не был, так как оно было прекращено.

18 Первым директором Центральной научной библиотеки (тогда она находилась в бывшей 1-ой гимназии, «булгаковской», по бульвару Шевченко, № 14) был Степан Филиппович Постернак (1885 – 1938) – филолог, историк, педагог, библиотековед.

19 Неточность автора воспоминаний: скорее всего, эта встреча состоялась в январе-феврале 1929 г. (в 1928 г. Мандельштам в Киев не приезжал).